Первая глава из книги My Years With Gorbachev and Shevardnadze, опубликованной в 1997 году в издательстве Penn State Press. Фотографии из личного архива.

Павел Палажченко

Российские политики умеют одновременно восхищаться Западом и его ненавидеть. Вопрос: какой курс можно выстроить, отдаваясь этим чувствам?

Вильнюсская речь вице-президента США и «наш ответ Чейни» дали повод говорить о возобновлении холодной войны, о ее возвращении в каком-то новом, усеченном или трансформированном виде. Соглашаться с этой интерпретацией или нет – в какой-то мере дело вкуса. В конце концов, само понятие «холодной войны» – отчасти метафора, и будет ли она распространена на отношения России и Запада в предстоящий период, не так важно. Важнее другое – изменится ли суть и характер этих отношений по сравнению с тем, что было в последние пятнадцать лет. Мне кажется, что не изменится. И дело здесь не в Западе, а прежде всего в особенностях внешней политики постсоветской России.

Павел Палажченко

Статья, опубликованная с сокращениями под названием «Что за словом?» в журнале «Международная жизнь» №9-10, 2003 г. Полный текст опубликован в книге «Прорыв к свободе: О перестройке двадцать лет спустя (критический анализ)». — М.: Альпина Бизнес Букс, 2005.

Габриэль Гарсия Маркес назвал перевод самым внимательным способом чтения. Профессиональный переводчик, волею судьбы оказавшийся свидетелем и участником исторических событий, вольно или невольно воспринимает их и как текст, он просто обязан — или, как сейчас модно говорить, обречен — уделять слову повышенное внимание. И, может быть иногда неожиданным образом, в результате не только решает свои специальные переводческие задачи, но и приходит к собственному пониманию того, что стоит за словом, за текстом.

Павел Палажченко

Я никогда по-настоящему не писал стихов. Так, разве что какие-нибудь зарисовки, рифмованные впечатления, не претендующие на место в поэзии. Оказавшись в первый раз в Женеве, я через пару дней набросал такую картинку – что-то вроде эскиза для полотна, которому, конечно, не суждено появиться на свет:

Павел Палажченко

Опубликовано в прекратившем сущестовавание
журнале «Большая политика»

Джорджу Бушу и Владимиру Путину, президентские сроки которых почти совпадают, осталось провести на своих постах еще почти по два года, но, как ни странно, и о том, и о другом президенте все чаще говорят как о «дорабатывающих» и даже «досиживающих» отведенное им время: ничего принципиально нового за это время, по всей вероятности, не произойдет. А что произойдет потом?

Павел Палажченко

Статья опубликована в журнале
«Мосты», № 9 (1), 2006

Всё началось с того, что на одном из форумов сайта www.lingvo.ru возникла тема «Почему уныние – смертный грех». Поводом для её обсуждения стала статья, утверждающая, что причиной снижения рождаемости и убыли населения России является «общий депрессивный настрой населения», то есть уныние, относящееся в христианской традиции к семи смертным грехам.

Дмитрий Фурман

Оригинал статьи

Сейчас, через 12 лет после падения СССР и появления нового российского государства, уже совершенно очевидно, что Россия не может рассматриваться как «переходное» общество, идущее от коммунизма к демократии. Конечно, в большой временной перспективе все общества – переходные, откуда–то и куда-то. СССР, например, вполне можно в контексте истории русского народа рассматривать как общество, переходное от общества самодержавной к обществу постсоветской России. Такой подход не только имеет право на существование, но в определённых пределах может быть плодотворен. Но ясно, что он совершенно не достаточен. Русские и другие народы, входившие в СССР, действительно, «прошли» через советский период, «вышли» из него (иными, чем вошли) и продолжают жить и развиваться. Но сам СССР умер. СССР был живым организмом, со своими внутренними закономерностями функционирования и развития, со своим жизненным циклом, который завершился. И понять советскую историю лишь из модели «перехода» невозможно.

Анатолий Черняев

Оригинал статьи

Статью эту меня побудили написать два обстоятельства: сожаление о погибшей перестройке, 20-летие которой было отмечено во многих странах, но, конечно, замолчали у нас, и отвращение к вконец распоясавшимся нашим церковникам, которых нам показывают по телевизору с утра до вечера.

Темы эти связаны между собой.

Виктор Шейнис

Оригинал статьи

Люди, стоящие у истоков больших общественных перемен, редко сознают последствия своих действий. Даже ближайшие последствия. Революционеры, призвавшие парижан штурмовать Бастилию и чуть позже отправившие на эшафот короля и королеву, едва ли могли вообразить, что через два с небольшим десятка лет цвет французской крестьянской армии навсегда останется «под снегом холодной России», казацкая конница разместится в Булонском лесу, а кареты, запряженные другими лошадьми, дважды доставят в Париж уцелевших Бурбонов. Доживи до того участники и свидетели июльских дней 1789 г., они, выражаясь сегодняшним языком, могли бы назвать все, что за тем развернулось, крупнейшей геополитической катастрофой своего времени. Следует ли, однако, с развалин наполеоновской империи в годы постыдной реставрации оценивать место Великой французской революции в истории?

Юлиана Яхнина

Оригинал статьи

Повесть Альбера Камю "L'étranger" вышла в 1942 году.

В 1966 году в парижском издательстве "Victor" появился русский перевод этого произведения, выполненный Георгием Адамовичем ^†. Повесть была названа "Незнакомец".

В 1968 году журнал "Иностранная литература" напечатал повесть Камю в переводе Норы Галь. Она называлась "Посторонний".

Второй "Посторонний" напечатан в однотомнике Камю, выпущенном издательством "Прогресс" в 1969 году, в переводе Наталии Немчиновой.