Семь смертных грехов (и семь даров святого духа), или О пользе дискуссий в Интернете

Павел Палажченко

Статья опубликована в журнале
«Мосты», № 9 (1), 2006

Всё началось с того, что на одном из форумов сайта www.lingvo.ru возникла тема «Почему уныние – смертный грех». Поводом для её обсуждения стала статья, утверждающая, что причиной снижения рождаемости и убыли населения России является «общий депрессивный настрой населения», то есть уныние, относящееся в христианской традиции к семи смертным грехам.

В ходе обсуждения очень быстро выяснилось, что некоторые посетители форума плохо представляют себе, что такое смертный грех и почему эти грехи так называются. Так, один из участников дискуссии вывел из синонимики mortal/deadly/capital sin следующее умозаключение:

«Вот и ответ, что такое смертный грех. Получается, это тот, что заслуживает capital punishment».

Другие участники упражнялись в остроумии, надо сказать – довольно неудачно, что побудило гостя, подписавшегося «христианин», дать краткое и исчерпывающее разъяснение:

«Смертными называются грехи, ведущие к духовной смерти человека. Уныние относится к смертным грехам потому, что это грех неупования на Бога, неверия в спасительность Его промысла, неверия в Его любовь».

Острословы и иронисты, однако, продолжали гнуть свою линию, что заставило меня подать реплику:

«Дорогие товарищи, вам популярно и точно объяснили, почему христианство рассматривает уныние как смертный грех, а заодно и что такое смертный грех в христианской традиции, а вы ответили довольно примитивным подтруниванием над религиозными чувствами автора сообщения. Это как-то не по-христиански».

Однако продолжение этой поначалу не очень вдохновляющей дискуссии оказалось довольно интересным и полезным, отчасти в результате инициативы автора этих строк. Мне захотелось повернуть её в лингвистическую плоскость, и я написал следующее:

«Обратите внимание на некоторые интересные несовпадения.

Русская традиция:

Список восходит к восьми помыслам Евагрия Понтийского, однако печаль заменена на зависть, а тщеславие объединено с гордостью. Впервые в такой редакции встречается у Григория Великого. Всего смертных грехов семь:

• Обжорство
• Блуд
• Алчность
• Зависть
• Уныние
• Гнев
• Гордость

Английская:

Pride is excessive belief in one’s own abilities, that interferes with the individual’s recognition of the grace of God. It has been called the sin from which all others arise. Pride is also known as Vanity.

Envy is the desire for others’ traits, status, abilities, or situation.

Gluttony is an inordinate desire to consume more than that which one requires.

Lust is an inordinate craving for the pleasures of the body.

Anger is manifested in the individual who spurns love and opts instead for fury. It is also known as Wrath.

Greed is the desire for material wealth or gain, ignoring the realm of the spiritual. It is also called Avarice or Covetousness.

Sloth is the avoidance of physical or spiritual work.

Французская:

La liste actuelle a été citée par Thomas d’Aquin dans sa Somme théologique (question 84, Prima secundae) au XIIIe siècle. Il y mentionne que certains d’entre eux ne sont pas en eux-mêmes à proprement parler des péchés, mais plutôt des vices, c’est-à-dire des tendances à commettre certains péchés.

• l’orgueil : attribution à ses propres mérites de qualités vues comme des dons de Dieu (intelligence, etc.). Son demon est Lucifer ;
• l’avarice ou cupidité : désir de posséder ou conserver plus de richesses que nécessaire. Son démon est Mammon ;
• l’envie : refus de se réjouir du bonheur d’autrui, ou satisfaction de son malheur. Son démon est Léviathan ;
• la colère : courte folie déjà pour les anciens, et qui entraîne parfois des actes regrettables. Son démon est Satan ;
• la luxure : plaisir sexuel recherché pour lui-même. Son démon est Asmodée ;
• la gourmandise : ce n’est pas tant la gourmandise au sens moderne qui est blâmable que la gloutonnerie, l’excès et le gâchis. Du reste, ailleurs qu’en français ce péché n’est pas désigné par un mot signifiant « gourmandise » (gluttony en anglais, par exemple). Son démon est Belzébuth ;
• la paresse : refus d’accomplir des tâches nécessaires. Son démon est Belphégor.

Дополнительные ссылки для владеющих (хотя бы
чуть-чуть) немецким языком:

http://de.wikipedia.org/wiki/Tods%C3%BCnde
http://www.rpi.at/wien/Kamper-Dateien/7todsuend_med.htm
http://www.efg-hohenstaufenstr.de/downloads/bibel/todsuenden.html

Для не владеющих: происхождение названий смертных грехов восходит к латыни:

superbia, avaritia, invidia, ira, luzuria, gula, acedia.

От acedia – уныние, sloth, paresse и набор вариантов по-немецки: Faulheit, Trägheit, Trägheit de Herzens.

По-немецки вообще больше вариантов, так как названия менялись исторически (может быть и региональные различия? – на обжорство аж четыре варианта!)»

Реакция посетителей форума была быстрой. Участник muzungu:

«Тщеславие объединено с гордостью. Так ведь в русском имеются два слова: гордость и гордыня. Значит ли это, что здесь присутствует недоработка переводчика?

Всего смертных грехов семь.

Это по какой классификации? И где sloth в русском и уныние в английском? Впрямь начинаю думать, что лень не грех, а национальная русская черта :)))»

Участник Седьмой сын (личность, судя по другим обсуждениям, довольно ершистая):

«Кстати, меня очень заинтересовало (маленькое такое) передёргивание. Гордыню заменили на гордость...»

Как видим, полемический задор «форумчан» не всегда идёт рука об руку с познаниями в тех областях, в которых переводчик должен хоть немного разбираться. Вот моя реакция:

«Не совсем понятно, кого Вы обвиняете в “передёргивании”. И вообще Ваша тирада основывается на недоразумении. В традиционной христианской этике (в отличие от секулярной) гордость (pride) осуждается всегда как антоним смирения (humility), и для того, чтобы подчеркнуть это, в русской традиции используется иногда книжное слово гордыня, которое и в обиходной речи всегда употребляется с отрицательной оценкой. В большинстве европейских языков есть только одно слово (pride, orgueil и т.д.), и люди обычно понимают, употребляется ли оно в обиходном или христианско-этическом значении.

Более интересна, конечно, уже отмеченная “нестыковка” уныния и sloth (при совпадении всех остальных смертных грехов в русской и западноевропейской традициях). Этот вопрос для меня до конца не ясен, но нельзя исключать, что какой-то общий корень здесь есть (человек может “опустить руки” и от уныния, и от лени).

Словари подтверждают именно эту трактовку. Webster’s Third New International Dictionary даёт в качестве отдельного значения слова sloth – spiritual sluggishness and dejection that constitute one of the seven deadly sins. То есть речь идёт не о «бытовой лени», а именно об унынии. Но интересно, что по-английски всё-таки отдельное слово – sloth, a не laziness, в то время как по-французски – paresse, то же самое слово, что и обиходное, обозначающее лень. Но: словарь Larousse-Chambers в качестве третьего значения paresse даёт (peche capital: sloth). И, видимо, религиозно образованный француз знает, что в определённом контексте под paresse имеется в виду именно «духовная лень» – уныние».

Дискуссия начала переходить на почву лингвистики и перевода. Участник IBL написала:

«Мне даже неудобно приводить такой несерьёзный источник, но все же...:) Недавно в историческом детективе, описывающем события в Англии в XV веке, мне попалось следующее: “One year and then another, and each worse that the one before, no matter what she did or how hard she tried, so what was the use of trying? But despair was a sin Father Henry had said at the harvest sermon.” Т.е. в английском языке всё-таки используется despair? Для справки – автор Margaret Frazer, и у неё серия книг, где главная героиня – монашка. Судя по всему, автор довольно основательно изучила средневековую и монашескую жизнь, и, я думаю, имеет некоторое представление о религии. Хотя, конечно, ещё раз повторю, это не особенно авторитетный источник :)»

Ответ показался мне очевидным:

«Мне кажется, это слово употреблено здесь как обиходный синоним более “специального” слова sloth».

Максим Сторчевой сообщил:

«Сегодня под руку попались два словаря.

Азаров А. А. Большой англо-русский словарь религиозной лексики. М. 2004.

В статье seven capital [deadly] sins идёт перечисление и sloth переводится как “праздность, лень”. Есть и отдельный вход sloth – леность.

Русско-английский словарь религиозной лексики. Руссо, 2002.

Уныние (один из смертных грехов, приводящий к отчаянию; рождается там, где угасает вера в Бога....) – despondency, gloominess.

Леность один из семи смертных грехов) sloth, устар. accidie | пребывать в унынии – to eat one's flesh

Грех – sin, trespass, wrongdoing, библ. wrongs, evil, guiltiness..... (далее про семь смертных грехов)... праздность [леность] – sloth .

Странно, но уныние и леность здесь, кажется, не приравниваются. Хотя цитаты Pavelpal [это мой «ник» на форуме – П.П.] вроде бы убеждают нас в их тождестве. Я бы голосовал за тождество, поскольку в обоих случаях проблема в ослаблении воли. Хотя уныние и лень выглядят по-разному».

Мой ответ:

«У меня нет ни того, ни другого словаря; в Англо-русском и русско-английском «Словаре религиозной и возвышенной лексики» Д.И. Ермоловича ¹ список смертных грехов даётся в следующем варианте: гордыня, алчность, блуд, гнев, чревоугодие, зависть, праздность. [Учитывая тот факт, что, как согласился в разговоре со мной Дмитрий Ермолович, существует огромный разброс вариантов названий смертных грехов, из которых нельзя одни назвать однозначно правильными, а другие неправильными, в словаре, отличающемся широтой охвата, можно было бы дать все разнообразные варианты]. Однако, на мой взгляд, дающаяся к этому перечню помета катол. слишком сужает сферу учения о смертных грехах. [В том же разговоре Д. Ермолович пояснил, что учение о смертных грехах было разработано в рамках католического богословия после фактического раздела церквей на западную и восточную ветви. Православная церковь, хотя не отвергает его, не делает упор на такую классификацию.] В цитируемом Вами русско-английском словаре совершенно неправильно включено gloominess – это чисто обиходное слово не относится к христианско-этическому лексикону. Судя по Webster’s, как обиходный синоним sloth более приемлемо dejection».

С некоторым опозданием на форуме появился человек (Владимир Демидов), занимающийся этой тематикой профессионально. Приведённая им цитата из The Oxford Dictionary of the Christian Church пролила свет и на происхождение понятия, и на историю «расхождения» наименования одного из смертных грехов в разных языках:

“Аccidie (Gk. ακηδια, ‘negligence’, ‘indifference’). In its general sense the word is used several times in the Septuagint (e.g. Ps. 119:28, Is. 61:3), but later its meaning was modified to convey sadness, spiritual torpor, and sloth, as in Hermas (Vis. 3.11.3). The conception was first fully analysed by Evagrius Ponticus, and from then on the word became a technical term of Christian asceticism. It figures as on of the deadly sins in the lists of the spiritual writers of antiquity and the Middle Ages. The classical description of it, given by Cassian (Instit. 10.2), depicts it as a state of restlessness and inability either to work or pray. It is treated at length by St Thomas Aquinas (Summa Theol. 2a 2ae, q. 35) and mentioned in the ‘Ancren Riwle’ and the writings of Richard Rolle of Hampole. Accidie is generally regarded as affecting particularly monks and hermits, who are more liable to it than other persons owing to the outward monotony of their life. The term received a new lease of life in England through the influence of F. Paget, who, in his ‘Introductory Essay Concerning Accidie’ in The Spirit of Discipline (1891), studied it in a number of ancient and modern authors as well as in its modern manifestations”.

Тем временем в обсуждении возникла «подтема», вновь спровоцированная мною:

«Помимо семи смертных грехов существуют и семь даров Святого Духа – seven gifts of the Holy Spirit: wisdom, understanding, counsel, fortitude, knowledge, piety, fear of the Lord – премудрость, разум, совет, крепость, ведение, благочестие, страх Господень. Накануне старого Нового Года желаю участникам форума изобилия этих даров (а для неверующих – их светских эквивалентов)».

Максим Сторчевой не смог сдержать иронии:

«Интересен светский эквивалент страха Господня. В любом случае это стоит взять на вооружение. Придаст выразительности любому поздравлению: “Дорогой ...., поздравляю.... и желаю побольше страха Господня!” :)»

Как человек нерелигиозный, но плохо воспринимающий усмешки по адресу верующих, я ответил:

«Светский эквивалент страха Господня – это вот как: Неверующему человеку говорят: “Побойтесь Бога!” И он, вместо того, чтобы отвечать: “Да идите вы к чертовой матери, не верю я ни в какого бога”, – задумывается».

Максим, однако, высказал предположение, что

«Страх Господень [...] на самом деле не страх, а
ещё одна жертва перевода».

Но не был поддержан экспертом (В. Демидовым):

«“Страх Господень” – это именно страх – ну, “трепет”, я не знаю, “благоговение”, “почтение”, но написано-то именно “страх”, как ни крути.

Что-то Вам везде жертвы перевода мерещатся... Не так уж все плохо переведено, поверьте! Мне друзья часто говорят: “Вот выучу греческий и еврейский и тогда уж начну понимать Библию по-настоящему!” А я вот выучил, и уже лет десять как переводом Библии занимаюсь, и в Синодальном переводе могу уйму ошибок показать, и всё равно считаю, что 99% процентов от того, что нужно, человек может из любого нормального перевода получить, не зная ни греческого, ни еврейского».

Правда, тут же он добавил, в постскриптуме:

«Эх, только сказал, что не нужно языков знать, и
тут же наткнулся!.. Открыл Исайю 11:2-3, где пере-
числены эти “семь даров Духа”, и вижу:

Даров-то, строго говоря, шесть: “премудрость и разум”, “совет и крепость”, “ведение и страх Господень”. Просто Септуагинта одно и то же выражение, “йират Адонай”, “страх Господень”, в ст. 2 заменила на “евсевию” – “благочестие”, а в ст. 3 оставила как есть – “фобос Теу” (“страх Божий” – ну, “Господа” на “Бога” заменила). Ну и Иероним в Вульгате, соответственно, в ст. 2 написал spiritus pietatis, а в ст. 3 – spiritus timoris Domini. Вот отсюда и взялся седьмой дар. На самом деле шесть их; “благочестие” и “страх Господень” – одно и то же.

Так что всё-таки иногда языки знать бывает полезно...»

Я, однако, не будучи специалистом в этой области, решил защитить число «семь», и вот что я нашёл на одном довольно авторитетном сайте:

«Семь основных даров Духа Святаго в Церкви:

1-й – дар говорения на иностранных языках
(обильно проявлялся в первоапостольской Церкви,
затем крайне редко; опять будет проявлен во время
второй всемирной евангельской проповеди);
2-й – дар изгнания бесов;
3-й – дар исцелений;
4-й – дар управления;
5-й – дар толкования;
6-й – дар чудотворений;
7-й – дар пророчества.

Семь проявлений Духа Святаго (по Исайя 11,2):

1 – дух премудрости;
2 – дух разума;
3 – дух совета;
4 – дух крепости;
5 – дух ведения;
6 – дух благочестия;
7 – дух страха Божия.

Здесь же и иные проявления седмиричности (семь Таинств новозаветной Церкви, семь основных добродетелей), и вывод: «Семь – это полнота церковная, и мысль эта известная».

Кстати, вот как сформулированы здесь семь смертных грехов:

Семь основных страстей греховных, с которыми каждому христианину надо вести брань:

1 – чревоугодие;
2 – блуд;
3 – сребролюбие;
4 – печаль;
5 – гнев;
6 – уныние (или злое разленение);
7 – гордость (тщеславие)».

Как видим, здесь иные дары Святого Духа – причём первый – дар говорения на иностранных языках! Впрочем, присутствуют и «те самые» дары (как «проявления Святого Духа). Ответ Владимира меня вполне удовлетворил:

«То, что в традиции этих даров, или проявлений, семь — это, разумеется, не подлежит сомнению. Я просто имел в виду, что для этого нет основания в изначальном тексте. Семёрка получилась вследствие неточного перевода в Септуагинте-Вульгате-Синодальном. Одно и то же выражение, "йират Адонай", "страх Господень", повторяющееся дважды в Ис. 11:2-3, было переведено по-разному, и оба перевода были включены в список. Плюс свою роль сыграла любовь составителей подобных списков к "круглым" (по библейским понятиям) числам — 7, 10, 12 и т.д.».

Зато Максима не удовлетворило утверждение Владимира, что «“Страх Господень” – это именно страх – ну, “трепет”, я не знаю, “благоговение”, “почтение”, но написано-то именно “страх”, как ни крути». Призвав на помощь авторитет Александра Меня, он ответил пространной цитатой, из которой привожу заключительную часть:

«Есть два страха: один — боязнь возмездия, другой — трепетное благоговение перед Высшим. Если первый может послужить “началом” для грубых душ, то второй — неотъемлемое свойство веры и любви к Богу, из которых рождается воля к добру. Слова Христовы: “Кто любит Меня — тот заповеди Мои соблюдет” указывают на это последнее основание нравственности как форму отношения человека к своему Создателю».

Вот ответ Владимира:

«Было бы неправильно думать, что в еврейском языке якобы существует какое-то особое слово “ира” (точнее “йира”), которое обозначает какой-то особый страх перед Богом, который на самом деле вовсе и не страх, а просто неправильно так переводится. “Йира” — это самый обычный страх; это слово употребляется очень часто, и не только по отношению к Богу, но и в самых бытовых контекстах.

В Библии (во всяком случае, в Ветхом Завете) страх перед Богом всячески поощряется и никогда не рассматривается как нечто отрицательное. По сути, богобоязненность — это синоним религии».

И тут я решился вступить в разговор не совсем лингвистический:

«Я не знаток книг Александра Меня, но пару раз слушал его выступления. Создавалось впечатление, что он склонен придавать Библии “современно-гуманистический” оттенок, как-то “приглаживая” её. Естественно, всякое время трактует любую книгу по-своему, но я согласен с Владимиром: страх – он и есть страх. И в бытовом сознании (в словосочетании “побойтесь бога!”) это фиксируется. Ничего плохого я в этом не вижу. Побольше бы этого страха, в прямом и переносном смысле, среди верующих и неверующих».

На что сразу получил полемический удар Максима:

«Pavelpal желает всем людям побольше страха, но не хочет говорить, какого. Вероятно, считает, что любой пойдёт на пользу (с этим трудно поспорить)».

Мой ответ был попыткой вернуться на лингвистическую почву:

«В теологический спор вступать не могу. Я имел в виду “страх”, о котором идёт речь в процитированной мной общеизвестной фразе. Смысл её интуитивно ясен».

Тем не менее, спор между Максимом и Владимиром продолжался. Не буду его полностью цитировать (желающим прочитать его заключительную часть даю адрес: http://forum.lingvo.ru/actualthread.aspx?tid=39333&pg=9). Скажу лишь, что, на мой взгляд, и лингвистически, и с точки зрения знания Ветхого и Нового Заветов, прав в этом споре Владимир. Но даже не это главное. Важнее другое: тот, кто возьмёт на себя труд ознакомиться с этой дискуссией, по-моему, не пожалеет. Начавшись со ссылки на газетную статью, она позволила её участникам выяснить для себя довольно серьёзные вещи. Важные не только «для языка» (достаточно сказать, что ни в Новом Большом англо-русском словаре под редакцией Ю.Д. Апресяна, ни в англо-русском словаре ABBYY Lingvo соответствия sloth – уныние нет), но, пожалуй, и «для жизни».

¹ Д.И. Ермолович. «Англо-русский и русско-английский словарь религиозной и возвышенной лексики». – М.: «Р.Валент», 2004.