Очередная статья в «Нью-Йорк таймс» и «Российской газете» на этот раз готовилась по не совсем обычной технологии. «Фактура» и цифры были предоставлены Международным Зеленым Крестом на английском языке, текст был переведен на русский, после чего началась обычная работа над статьей: обсуждение с М.С. основных тезисов, написание (мною) первого варианта, снова обсуждение, переделка и редактирование. Затем – перевод на английский (мой) и работа с английским редактором-стилистом. Читатель может заметить в русском тексте «следы» английских формулировок, но надеюсь, их не слишком много. Редактирование английского текста шло в основном по линии его облегчения, снятия «лишних» слов – вообще-то действительно, видимо, лишних, но русский текст без них выглядел бы немножко «голо».

И.В. Зубанова

Переводчику широкого профиля по роду службы часто приходится говорить и писать на одну и ту же большую тему, которую можно обозначить примерно так: «взаимоотношения народа, власти и бизнеса», то есть взаимодействие ключевых компонентов современного человеческого общества. У этой огромной темы великое множество разделов и аспектов. Можно сказать, что сюда входит большая часть политики (по крайней мере, внутренней) и едва ли не вся экономика. А также право, социология и социальная психология, важные аспекты философии, истории и культуры, и многое, многое другое. Каждое конкретное профессиональное или иное сообщество обсуждает эту тему со своей стороны, рассматривая свой специфический раздел её. Не значит ли это, что и переводчику стоит по крайней мере разобраться в том, какие понятия определяют эту коренную центральную тему и какие слова и выражения существуют в каждом из его рабочих языков для обозначения этих понятий? Дело это, право, не такое простое, как может показаться, особенно если одним из рабочих языков является русский — язык страны, чья сложная и неоднозначная история наложила на всю эту тематику особый отпечаток. К тому же наблюдения за повседневной переводческой практикой показывают, что повторение базовых истин никак не помешает.

Г.В. Чернов

Предлагаемые в статье соображения излагаются в рамках так называемой
специальной теории перевода (в отличие от общей теории перевода): теории
синхронного перевода (далее СП) как вида двуязычной коммуникативно-речевой
деятельности, осуществляемой в экстремальных условиях — мощных физических,
психологических и семантических «помех», острого дефицита времени и
внешнего контроля за темпами протекания деятельности [Чернов,
1984].

Pavel Palazchenko, Russian Translation Company

Originally published in
Russia Beyond the Headlines.
See also: Found in Translation

When the congress of United Russia declared that Russian conservatism will be the party’s ideology, I had mixed feelings. On the one hand, it is entirely proper for a political party to have an ideology. Until recently, United Russia didn’t even try to choose one. But, on the other hand, we Russians seem to have an abiding dislike of any “-isms.” It may be the legacy of too much ideology in Soviet times, when Marxism-Leninism was mandatory in the media, universities and public speeches. Now, when people hate something or someone, they just tend to add an “-ism” to a person’s name.

П.Р. Палажченко

UPD: Дальнейшее обсуждение с сайта Д.И.Ермоловича.

Есть английские слова, которые настолько своеобразны по своему внутреннему содержанию и культурным корням, настолько не совпадают с реалиями российской жизни, что становятся вечной проблемой для переводчиков любой квалификации. Безусловно, одним из таких слов является глагол to humble (в инфинитиве, а чаще в вариантах to be humbled или humbling). Недавно употребление этого слова и возможные варианты перевода на русский язык рассматривал на своем сайте Дмитрий Ермолович.

Моя поездка в Нью-Йорк была до предела стремительной (надо было срочно возвращаться в Берлин на встречу Горбачева, Буша и Коля по случаю 20-летия падения Берлинской стены), но интересной. Конференция Американской ассоциации переводчиков произвела большое впечатление прежде всего своей масштабностью. Сколько людей, преданных нашей профессии и способных к самоорганизации в общих интересах! Есть чему поучиться — но, учитывая наш «культурный код», времени для этого потребуется очень много.

Если у меня возникнут еще какие-то мысли на этот счет, обязательно поделюсь, а сейчас — текст лекции, ради которой меня и пригласили. Кроме нее я еще провел семинар для синхронистов, народу было много, реагировали хорошо.

UPD: Отзыв на лекцию с сайта журнала Translorial.

Меня пригласили выступить с лекцией на ежегодной ассамблее Американской ассоциации переводчиков. Организация почтенная, да и вообще на Западе такие ассоциации — дело серьезное, а не «междусобойчик». О своих впечатлениях постараюсь написать; как минимум, дам на сайт текст выступления. А пока — сообщение из бюллетеня Ассоциации.

П.Р. Палажченко

Полный текст статьи,
опубликованной с сокращениями.

In a recent translation of “War and Peace,” Platon Karataev, Tolstoy’s quintessential kindly Russian peasant, addresses his interlocutor as “little falcon.” Oops – it just doesn’t sound right, reminding one, perhaps, of someone from James F. Cooper’s “The Last of the Mohicans.” Remember Montigomo Hawk’s Claw?

П.Р. Палажченко

Несколько невесёлых историй и «мысли по поводу»

Опубликовано в журнале «Мосты»

Замечено не мною: переводить с английского сухие информационные сообщения порой не легче, чем насыщенные фразеологией и метафорами публицистические статьи. Дело в том, что пишутся они не совсем так, как принято у нас. Если попытаться сжато представить разницу между англо-американской информационной традицией и советско-российской, то получится примерно следующее: у них сообщение пишется так, чтобы суть новости была уже в первом абзаце и дальше развивалась путём добавления всё менее существенной информации, у нас – для того чтобы понять суть, нередко надо прочитать всё сообщение в целом. Разумеется, здесь есть некоторое упрощение и огрубление, и уже началось некоторое сближение двух подходов, но иметь в виду это различие всё же стоит.

Pavel Palazchenko, Russian Translation Company

Originally published in
Russia Beyond the Headlines.
See also: Found in Translation

With the use of phrases like “you are not right”, or the more idiomatic “that’s not so”, English-speaking Russians often seem a little negative. Andrei Gromyko, the Soviet-era foreign minister, was famously known as “Mr Nyet”, even though, eventually, he would strike a deal.

Is this apparent “negativism” a matter of culture? Is Russian culture the opposite of Japanese, in which they don’t say “no” even when they mean no? My answer is: perhaps.