Правее всех правых

Почти десять лет назад написана эта статья, опубликованная в тогдашних «Московских новостях». В Интернете я ее не нашел, поэтому решил снова опубликовать здесь. К сожалению, в нашем политическом сознании и политической жизни с тех пор мало что изменилось. И это несмотря на те изменения, которые происходят в обществе и которые особенно проявились после 5 декабря 2011 года. Конечно, автору приятно, когда через 10 лет не стыдно за написанное и в тексте не надо ничего менять. Но было бы лучше, если бы сегодня можно было сказать: эта статья принадлежит своему времени, жизнь ушла вперед.

Одно из самых ярких воспоминаний от последней поездки в Нью-Йорк — русскоязычное телевидение и пресса.

Главные темы, и это вполне естественно, — Израиль, ближневосточный кризис. Лейтмотив — мирный процесс бесполезен, «дорожная карта» вредна, надо не предаваться иллюзиям, а беспощадно давить террористов.

Сама по себе эта точка зрения, конечно, имеет право на существование. Она распространена в самом Израиле, хотя и не является там доминирующей. Но дело в том, что в программах новостей, которые мне удалось посмотреть, она буквально насквозь пронизывает весь информационный поток, не говоря уже о комментариях. В одном номере любой солидной израильской газеты — большее разнообразие мнений, чем в месячной подшивке нью-йоркского «Нового русского слова».

Заняв позицию «правее правых» по ближневосточной проблеме, выходцы из бывшего СССР, судя по телевизионным передачам, так же едины и безапелляционны в своих высказываниях на американские темы. Повторяющаяся тема комментариев — претензии к американской «политкорректности», понимаемой чрезвычайно широко. Как мне показалось, за этими протестами стоит в основном крайняя степень раздражения против «черных» и «голубых».

Может создаться впечатление, что наши соотечественники в США политически активны. Но это верно лишь на уровне разговоров — жарких, переполненных относящимися и не относящимися к делу сведениями. Политика как искусство избираться в органы власти и защищать в них свои интересы, кажется, чужда новым американцам российского происхождения. Так или иначе, русских, как их собирательно называют в США, не только нет в Конгрессе, они практически не представлены и в местных выборных органах власти, даже там, где они живут большими общинами.

Мне показались интересными некоторые параллели с нами. Потому что в несколько «смещенном» и в то же время концентрированном, обостренном виде их сознание, психология, отношение к политике — наши.

Мы тоже считаем, что проблемы имеют простые решения. Наши споры и дискуссии — это чаще всего «коллективный Жириновский». Мы торопимся с выводами, рассуждая о не всегда хорошо знакомых нам темах. И самое главное: мы тоже готовы до хрипоты спорить на политические темы, но брезгуем политикой как конкретным занятием со своими правилами игры и неизбежным компромиссным итогом.

За годы реформ у нас не возникло ни одной настоящей политической партии. Не было нормальной смены власти — зато было ее свержение и ее передача. Наши средства информации являются прежде всего рупорами мнений, причем в случае телевидения в основном мнений «начальства».

Такой промежуточный итог нашего послесоветского развития, неудачный по сравнению не только со странами Центральной Европы, но и с некоторыми нашими ближайшими соседями, был, вероятно, предопределен. Измотанное тяготами переходной экономики, ослабленное общество, деморализованная, запутавшаяся интеллигенция, энергия которой в основном «ушла в свисток» в годы перестройки, слабая изначально, но умеющая приспосабливаться элита — с такими «условиями задачи» ожидать чего-либо иного было бы трудно.

«Русская Америка» и постсоветская Россия вышли, конечно же, из одной шинели, и самое простое для всех нас — свалить вину на «проклятое тоталитарное прошлое». Гораздо труднее заняться реальной политикой со всей ее скучной, порой изнурительной «механикой». Еще труднее — сделать политику действительным инструментом решения проблем общества, что требует как минимум интеллектуальных усилий, терпения и приходящего с годами умения. Конечно, в реальной политике не обходится без демагогии и пропаганды, но с этим у нас уже сейчас все в порядке.

Нормальная пресса — с преобладанием информации над «авторской» или «государственной» позицией, с серьезными и эффективными дискуссиями по реальным проблемам — возможна только в нормальной политической и психологической среде. Наша нынешняя стабильность, может быть, не отдаляет нас от этой цели, но вряд ли приближает к ней. Скорее это — шаг в сторону.