Моросящие вожди

Дмитрий Фурман

Даже мелкие личные качества лидеров влияют на климат в стране

Оригинал статьи

Одним из результатов внешней политики президента является разрушение постсоветского пространства как сообщества стран во главе с Россией. Здесь Путин выступает как продолжатель и завершитель дела Ельцина, главного разрушителя СССР.

Процесс этого распада объективен (как объективны были процессы распада Российской империи и затем СССР). СНГ, третья и последняя форма организации пространства Российской империи, было основано на неустойчивом компромиссе между провозглашенной в 1991 г. независимостью новых государств и их слабостью, неуверенностью в себе, привычкой к подчинению Москве. Долгая жизнь ему не была суждена.

Но российская власть, особенно в последние годы, сделала все, чтобы ускорить процесс распада. Она заставляет бывшие братские республики учиться жить без России, противостоять России, объединять усилия против России и искать друзей и покровителей помимо России. Оттолкнуть от России лукашенковскую Белоруссию было трудной задачей. Нашим она оказалась по плечу.

Мотивация нашей внешней политики — очень сложная, как человеческая мотивация вообще. Людям свойственно стремиться к целям, исключающим друг друга. Так, мы стремились закрепить постсоветское пространство как пространство нашего доминирования, где Россия в новых формах сохраняет положение «старшего брата», и даже продлить жизнь советской иллюзорной идиллии семьи братских народов. Мы крайне болезненно и ревниво относимся к любым стремлениям создать на нашем пространстве какие-то союзы без нас и тем более — к стремлению войти в ЕС и НАТО.

Но одновременно с желанием утвердить свою роль «старшего брата» у нас есть и стремление к территориальному расширению за счет «младших». Мы хотели бы иметь Крым или хотя бы Севастополь, хотели бы видеть Приднестровье, Южную Осетию и Абхазию в составе России. И стремление к доминированию, и стремление к расширению — стремления к силе, к самоутверждению. Но это — две совершенно разные формы самоутверждения, мешающие друг другу. Можно стремиться одновременно к тому, чтобы Приднестровье было нашим и чтобы Молдова не искала союзников на Западе и тем более не помышляла о союзе с Румынией. Но реализовать одновременно оба этих стремления невозможно.

Наряду со стремлением к главенству и стремлением к расширению есть и третье важнейшее стремление, также противоречащее первым двум. Это просто стремление к деньгам. За империи и зоны влияния надо платить разными формами самоограничения, в том числе и экономического самоограничения, деньгами. Но денег жалко.

В СССР массовое сознание и отчасти пропаганда объясняли наши экономические проблемы тем, что «мы всем помогаем», что на нашей шее сидит множество разных нахлебников. И одним из важнейших мотивов, по которым русские люди относительно спокойно отнеслись к распаду соцлагеря и СССР, было усиленно насаждавшееся ельцинской пропагандой представление, что мы платим за них громадные деньги, которые теперь достанутся нам. Сейчас Путин, полностью повторяя ельцинскую пропаганду 1990—1991 гг., приводит суммы (такие же сомнительные, как те, что приводил Ельцин), которые мы теряем от союза с Белоруссией. И очевидно, так же, как Ельцин, полагает, что Белоруссия «никуда не денется».

Желание иметь империю или зону влияния, но не платить за них присутствовало всегда и было одним из важнейших причин разрушения СССР. Но в последнее время оно вновь вышло на первый план и разрушает то, что еще осталось от СССР.

Это может показаться странным, ибо денег нам стало особенно жалко как раз тогда, когда их стало много. Вроде бы сейчас мы можем позволить себе субсидировать не только Белоруссию, но кого угодно. Как купающаяся в деньгах Саудовская Аравия строит мечети и субсидирует исламские движения по всему миру. Как США субсидируют своих союзников, а ЕС выделяет миллиарды на помощь своим новым и потенциальным членам. Но именно сейчас мы особенно не хотим платить. Почему?

Все же вряд ли можно сказать, что жадность обуяла все общество. Я все время говорил: «мы». И действительно, указанные выше противоречивые стремления — общие, в разной степени и разных пропорциях присутствующие у подавляющего большинства. Любви, уважения, влияния и денег и для себя лично, и для своей страны хотят все. Но внешнюю политику осуществляют не все. У нас внешняя, да и любая политика определяется президентом, власть которого практически не ограничена и зависимость которого от общества скорее номинальная.

Разумеется, президент — один из нас, и его сознание не может принципиально отличаться от массового. Но общие мотивы могут у него вступать в какую-то индивидуальную комбинацию, к ним могут добавляться какие-то чисто личные мотивы, и непосредственно определяет внешнеполитический курс именно эта сложная индивидуальная комбинация.

Вообще денег жалко всем. Но жалобы, что «мы всем помогаем», — в значительной мере привычные и ритуальные. Белоруссию у нас любят, ей благодарны за «любовь и верность», и «средний русский» не очень-то жалеет для Белоруссии денег, которые все равно ему самому вряд ли достанутся. В отношении к Белоруссии в наших действиях последних лет больше личного, чем общественного. Запах нефтедолларов пьянит, но пьянит он прежде всего не массу простых людей, а тех, кто ближе к этим долларам.

Путин — закрытый и контролирующий себя человек. Но периодически он, как это часто бывает с такими людьми, вдруг скажет что-то предельно откровенное. Такова, например, его знаменитая фраза о мальчике, вышедшем во враждебный двор, зажав конфетку в «потном кулачке». Здесь что-то очень глубокое, связанное с сугубо индивидуальными особенностями детства. Этого мальчика всю жизнь подавляли. Но после долгих лет власти и под влиянием запаха нефтедолларов самоконтроль теряется, и мальчик выходит наружу. Только в кулачке у него теперь нефть и газ. И есть головокружительное сознание, что их много и они нужны всем. А вокруг — тот же враждебный двор, где все хотят тебя обдурить или просто конфетку отнять.

Великие и объективные процессы проходят через конкретных людей с конкретными индивидуальными мотивациями. И часто существует поразительное различие между этими конкретными мотивами и громадными следствиями совершенных под их влиянием действий.

СССР был, в конечном счете, обречен. Но он бы мог еще жить, если бы не желание Ельцина отомстить не оценившему его в полной мере Горбачеву. Обречено и СНГ. Но и оно могло бы жить, если бы у нашего президента были иные воспоминания детства.